Какова должна быть повестка дня по вопросам мужчин, мира и безопасности?

Каллум Ватсон ^*

Введение

Исходный пункт для множества теоретиков, занимающихся изучением гендерных вопросов в исследованиях по международным отношениям и безопасности, приблизительно можно резюмировать вопросом, который задала Синтия Энлоу в 1989 году, а именно «А где женщины?».^[1] Следующее десятилетие было отмечено несколькими краеугольными камнями в процессе включения женщин в международную повестку дня по вопросам безопасности, как например, Пекинская декларация и платформа для действий, принятая на Четвертой всемирной конференции для женщин в 1995 году, и принятием Советом безопасности Организации Объединенных Наций резолюции 1325 по вопросам женщин, мира и безопасности в 2000 году. После пятнадцати лет и шести последовавших резолюций, теоретики, практики и политики в равной мере начали задавать похожий вопрос, но на этот раз о гендерном равенстве и повестке дня по расширению прав и возможностей женщин, а именно «А где мужчины?». В этой статье я сначала рассматриваю исторический аспект, на фоне которого проводилась работа по вопросам мужчин и маскулинности в контексте мира и безопасности на международном уровне. Затем я намечаю некоторые из причин, по которым повестку дня по вопросам «Мужчин, мира и безопасности» все еще предстоит развить в кругах, занимающихся международной политикой. И в заключение, я предлагаю некоторые рекомендации о том, как могла бы выглядеть повестка дня по вопросам мужчин, мира и безопасности, зеркально отражая четыре основных столба рамки по проблемам женщин, мира и безопасности, а именно – защита, превенция, участие и оказание помощи и восстановление.

Мы не видим леса за деревьями: мужчины, как отсутствующий гендер

Самой большой иронией в сердцевине повестки дня по вопросам женщин, мира и безопасности является тот факт, что то, что началось как попытка учитывать гендерные отношения как тему, пронизывающую все вопросы мира и безопасности, привело к созданию новой, авторитетной ячейки, называемой «проблемы женщин». Хотя такие проблемы как сексуальное и домашнее насилие против женщин на самом деле имеют отношение к этой повестке дня и являются серьезной проблемой безопасности, мужчины в качестве виновных, дополнительных свидетелей и пострадавших странно отсутствуют в этом дискурсе.^[2] Тогда как термин «проблемы женщин» сначала появился как способ дать женщинам, которые по традиции были мало представлены в общественной жизни, возможность услышать их голос, на деле он перекладывает бремя разрешения этих проблем на плечи самих угнетаемых женщин. Таким образом, дискуссии о гендерном равенстве остаются в стороне от основной проблематики мира и безопасности и сохраняется статус-кво.

Эта ситуация является проблематичной по многим причинам. Прежде всего, мало внимания уделяется привлечению к ответственности тех, кто в действительности совершает преступления и осуществляет дискриминацию против женщин – многие, но не все из них, являются мужчинами. Во-вторых, превенция становится все более сложной, так как если не определены люди, которые являются угрозой для безопасности женщин, ответственность за свою защиту ложится на самих женщин, а жертв потенциально обвиняют за «упущения» в этом плане. На третьем месте, когда на такие преступления как изнасилование вешают ярлык «проблема женщин», это скрывает множество жертв мужчин, а также мужчин и мальчиков, которые испытывают последствия изнасилования родственников и других близких. Психологическая травма, когда человека заставляют смотреть, как насилуют члена его семьи, а также проистекающая из этого последующая ответственность за заботу о пострадавших, была признана международной общественностью едва лишь недавно.^[3] И последнее, не определена роль, которую должны играть мужчины в предотвращении и в ответной реакции на эти «проблемы женщин». Это означает, что те мужчины, которые в настоящее время заняты деятельностями, направленными на преодоление гендерного неравенства, остаются без внимания, мужчины, которые имеют желание, но не имеют квалификации, остаются без поддержки, и мужчины, на которых лежит юридическая ответственность за предотвращение и расследование случаев насилия по гендерному признаку, ни перед кем не отвечают.

Мужчины и стереотипы мужественности в странах НАТО и странах-членах инициативы Партнерство Ради Мира: краткая история

Хотя специальные движения мужчин начали распространяться на Западе в конце 1960-х, участие мужчин в борьбе за гендерное равенство можно проследить еще в девятнадцатом веке.^[4] В число примечательных примеров входит британский политический философ и политик Джон Стюарт Милль, который в 1869 году опубликовал эссе под наименованием Подчинение женщин, написанное совместно с его женой, Харриот Тейлор Милль, и который в качестве члена парламента в 1867 году призывал к предоставлению права голоса женщинам.^[5] Другими мужчинами, которые занимались изучением гендерных отношений в своих работах, были норвежский драматург Генрик Ибсен и австрийский психоаналитик Альфред Адлер.^[6]

Волна таких групп, как Национальная организация мужчин против сексизма (НОМАС) в Соединенных Штатах начали формироваться в конце 1960-х и в середине 1970-х.^[7] Деятельность этих групп, как правило, была направлена на самопомощь и дискуссии в составе малых групп по созданию несексистской мужской идентичности. Сегодня существует большое разнообразие мужских групп (обычно малых), некоторые из которых придерживаются оригинальной модели, тогда как другие более деятельно принимают участие в политическом активизме по темам, в основном связанным с отцовством, мужским здоровьем и образованием мальчиков.^[8] Эти проблемы стали фокусом Международного дня мужчин, который с 1990-х отмечается 19 ноября. Этот день предназначен для пропагандирования положительных мужских ролевых моделей, улучшения гендерных отношений, выявления дискриминации и чтобы отметить положительные успехи общества в этом плане.^[9] Многие неправительственные организации, занимающиеся привлечением мужчин и юношей к пропаганде гендерного равенства, сейчас являются членами международного Альянса по привлечению мужчин, который принял Делийскую декларацию и Призыв к действию на своем втором всемирном симпозиуме в 2014 году.^[10]

В Скандинавском регионе исследования конкретно по мужчинам и стереотипам мужественности в академических кругах начали появляться в начале 1980-х (следуя в значительной степени исследованиям по проблемам женщин и феминистским теориям) и начали оказывать влияние на политические круги в 1987 году, когда Совет министров северных стран инициировал выполнение проекта по мужчинам и гендерному равенству.^[11] Затем исследования по вопросам мужчин и стереотипов мужественности начали появляться и в англоговорящих странах. Краеугольным камнем в этой сфере было учреждение Центра исследований по вопросам мужчин и стереотипов мужественности в Университете Стони Брук в Нью-Йорке в 2013 году.^[12] В том же году доктор Кристофер Килмартин начал вести в Вооруженных силах США первые курсы по вопросам мужчин и маскулинности в качестве приглашенного профессора в Академии Военно-воздушных сил США в Колорадо.^[13]

Первое упоминание мужчин в качестве социальной категории в кругах ООН имело место в 1995 году на Всемирном саммите по социальному развитию, который выявил значение равноправного партнерства между мужчинами и женщинами в семейной жизни, ответственности по заботе о детях, родительстве и «ответственном сексуальном и репродуктивном поведении».^[14] Вскоре за этим последовала Пекинская декларация и платформа для действий Четвертой всемирной конференции по вопросам женщин в сентябре того же года, в которой явным образом содержалось положение, что необходимо «поощрять мужчин принимать полное участие во всех действиях, направленных на достижение равенства». В ней и дальше мужчины поощрялись принимать участие в заботе о детях и домашних обязанностях, а также искать работу в социальном секторе.^[15] К концу 1990-х персонал Фонда ООН по народонаселению (UNFPA) и Детского фонда ООН (UNICEF) сформировали рабочую группу по вопросам мужчин и гендерного равенства для решения проблемы гендерной дискриминации в программах ООН.^[16]

Хотя Пекинская декларация и платформа для действий создала основу для многих положений резолюций Совета безопасности ООН (РСБООН) по вопросам женщин, мира и безопасности, единственное упоминание мужчин в первой резолюции (РСБООН 1325, принятая в 2000 году) было в связи с необходимостью учитывать разные потребности бывших комбатантов мужчин и женщин в процессах разоружения, демобилизации и реинтеграции. Только через тринадцать лет последовали дальнейшие ссылки на мужчин в преамбуле Резолюции 2106. В этой резолюции упоминается зачисление на военную службу мужчин и юношей как основного фактора для предотвращения сексуального насилия в конфликтах и постконфликтных ситуациях, которые могут также оказывать влияние на мужчин и женщин.^[17]

Несмотря на отсутствие текстов по вопросам мужчин и стереотипов мужественности в программных документах по вопросам женщин, мира и безопасности, некоторые агентства ООН, работающие на местах, приняли участие в решении проблемы специфических потребностей мужчин и юношей в своих программах. К примеру, Верховный комиссар ООН по вопросам беженцев опубликовал руководство, озаглавленное «Работа с мужчинами и юношами, пострадавшими от сексуального и гендерного насилия при насильственном перемещении» в 2012 году.^[18] Однако, такие меры не были институционализированы в качестве части консолидированной повестки дня.

Невидимый мужчина

Тогда как использование слова «гендер» как взаимозаменяемого со словом «женщины» является общепринятым, более тщательное изучение показывает, как авторы некоторых международных документов доходят до абсурда, чтобы избежать упоминание мужчин и юношей. Хотя Декларация ООН о ликвидации насилия в отношении женщин относит этот вид насилия за счет «неравного отношения к власти между мужчинами и женщинами, которое привело к доминированию над женщинами и их дискриминации со стороны мужчин и к ограничению полноценного развития женщин», она никогда не шла так далеко, чтобы назвать мужчин в качестве преобладающих виновных за насилие над женщинами или в качестве объектов программ по предотвращению насилия.^[19] Подобным образом, хотя Совет безопасности заявил в Резолюции 798 (1992), что он «потрясен докладами о массовых, организованных и систематических случаях удерживания и насилования женщин, в частности мусульманок, в Боснии и Герцеговине»,^[20] она называет жертв резни в Сребреннице по половому признаку, мужчин и юношей, «гражданскими лицами», даже когда ООН уже успешно договорилась о депортации всех женщин и девушек из этой области.^[21]

После конфликта в Боснии и Герцеговине выяснилось, что сексуальное насилие во время насильственного удерживания людей во время конфликта касается и большого числа мужчин. К примеру, доклад Фонда ООН по вопросам народонаселения раскрыл, что 80 % жертв мужского концентрационного лагеря в Сараевском кантоне были изнасилованы.^[22] (По иронии судьбы, этот доклад был озаглавлен «Влияние вооруженного конфликта на женщин и девушек»). Несмотря на факт, что сексуальное насилие над мужчинами во время конфликта было документировано в древних империях Персии, Греции и Китая, только в результате того, что международное сообщество начало рассматривать сексуальное насилие над женщинами как военное преступление, было признано существование мужчин жертв сексуального насилия.^[23] Впоследствии это было задокументировано в конфликтах в странах от Демократической Республики Конго до Сальвадора, причем преступления, совершенные коалиционными силами в тюрьме Абу-Грейб являются одними из наиболее примечательных примеров.^[24]

Недавний пример из Перу дает нам дополнительное понимание, почему на мужчин, являющихся жертвами сексуального насилия, так часто обращают мало внимания. Учрежденная правительством Комиссия по установлению истины и примирению, которой была поставлена задача расследовать жестокости, имевшие место во время «народной войны» между силами правительства и партизанами движения «Светлый путь»(Сендеро Луминозо), установила, что 2  % случаев сексуального насилия касались жертв мужчин. Однако, когда группа из академических кругов затем заново рассмотрела протоколы свидетельств жертв и применила свои собственные критерии, они нашли, что реальное число было 29 %. Двумя основными причинами было то, что в случаях сексуальных унижений и нанесения увечий мужским гениталиям или пыток электричеством, эти случаи или не были определены заявителями, или не были записаны допрашивающими как сексуальное насилие.^[25]

Подтверждение тематики мужчин и стереотипов мужественности в дискурсах по вопросам гендера, мира и безопасности

Полная реализация повестки дня по вопросам женщин, мира и безопасности будет невозможна без привлечения проблематики мужчин. Это так потому, что гендер является относительной концепцией; социальные изменения в положении женщин переопределяют их отношения с мужчинами, и принятие этих изменений потребует сдвига в мужских гендерных нормах, которые иначе называют стереотипами мужественности.

Когда мы предпринимаем какое-то действие на политической арене, то сразу же сталкиваемся с вызовом: как мы можем говорить об уязвимости мужчин, когда мужчины являются доминирующим в обществе гендером? Чтобы ответить на этот вопрос, было бы полезно ознакомиться с дискуссиями, которые имеют место в феминистском движении. «Женщины» стало социальной категорией благодаря общему опыту, но не обязательно из-за общей идентичности или из-за общих, органически присущих уязвимостей. Наоборот, дискриминирующие законы и социальные правила, которые ставили всех женщин в одно и то же уязвимое положение (к примеру, не иметь права голоса) подчеркивали необходимость создания союзов. Многие из этих союзов начали распадаться, когда начальная цель была осуществлена (например, универсальное право голоса), так как начали проявляться отличия в привилегиях или в уязвимостях, основанных на пересечении гендера и таких факторов, как раса, религия и сексуальная ориентация. Действительно, феминизм «третьей волны» частично характеризуется как ответ на обвинения, что множество женских движений имеют свою собственную иерархию власти, основанную на таких факторах как раса и социальный класс. Некоторые женщины, в особенности те, которые не белые и не из среднего класса, выдвинули обвинения, что доминирующие женщины в таких организациях борются не за гендерное равенство как таковое, а скорее за равную долю привилегий, которыми пользуются мужчины как члены их социального класса, и следуя этой идее, обладать равным правом доминировать над другими. Социализация делает нас слепыми в отношении наших привилегий – это расовым меньшинствам напоминают, что у них есть «раса», подобно тому, как женщины осознают, что у них есть «гендер». ^[26] Из этого анализа мы возьмем несколько вещей, которые помогут нам в нашем понимании повестки дня по вопросам мужчин, мира и безопасности.

Во-первых, представление об «уязвимых группах» является неправильным; людей ставят в уязвимое положение доминирующие члены общества. Во-вторых, гендер полезен как единая категория, только если все члены этого гендера являются объектами дискриминации в равной степени. В РСБООН 2122 есть тонкий сдвиг, который подтверждает эту точку зрения, которая касается женщин. Статья 7(а) «требует проведения регулярных консультаций с женскими организациями и женскими лидерами, включая социально и/или экономически исключенные группы женщин» (подчеркнуто автором). Эта формулировка признает ограниченность унитарной гендерной категории женщины и необходимость учитывать вариации в ее рамках. Когда речь идет о мужчинах, необходимость разбить гендерную категорию на разные стереотипы мужественности даже еще более очевидна, поскольку у мужчин нет коллективного опыта быть повсеместно под гнетом женщин. В-третьих, тогда как мужчины не являются по традиции более уязвимыми, определенные группы мужчин находятся в уязвимом положении из-за своего гендера. Вышеупомянутый пример Сребреницы ясно показывает, как мужчины мусульманского вероисповедания в Боснии оказались в уязвимом положении. Этот пример подводит нас и к четвертому пункту, который я проиллюстрирую с помощью цитаты Белл Хукс:

Все мужчины поддерживают и применяют сексизм и сексуальное угнетение в одной или другой форме. Как и женщины, мужчины были социализированы в пассивном принятии сексистской идеологии. Хотя им не нужно обвинять себя за принятие сексизма, они должны взять на себя ответственность за него … но существуют причины, по которым они тоже страдают в результате [сексизма]. Это страдание нельзя игнорировать.^[27]

Мужчины в Сребренице погибли частично из-за сексистского предположения, что все мужчины являются потенциальными бойцами; женщины были избавлены благодаря предположению, что они не могут воевать. Вина за то, что произошло в Сребренице, полностью лежит на сербских командирах, которые это организовали. Однако, мы все ответственны за непреднамеренное применение таких сексистских стереотипов, как тот, который поставил тех боснийцев в уязвимое положение в июле 1995 года. Определенным другим образом эти стереотипы подвергают женщин риску оказаться жертвами насилия со стороны мужчин, а мужчин подвергают риску обычно со стороны других мужчин, но не всегда, и особенно тогда, когда мужчины не в состоянии выполнять роли, которые ожидает от них общество, и подвергает мужчин риску причинения самим себе вреда. Ответственность международного сообщества за преодоление этих стереотипов и является тем, что составляет движущую силу повестки дня по вопросам мужчин, мира и безопасности.

Обратная сторона четырех столбов

Повестка дня по вопросам женщин, мира и безопасности обычно вписывается в рамку, которая делится на четыре столба: превенция, участие, защита и оказание помощи и восстановление. Эту рамку можно использовать для общего отражения текущей работы, которая проводится с мужчинами и юношами, а также и как схему работы в будущем.

Предотвращение конфликтов и всех форм насилия во время конфликта и в постконфликтных ситуациях^[28]

Конфликт оказывает сильное влияние на гендерные роли. Вызванный необходимостью, конфликт может иногда открыть дверь для определенных групп женщин и мужчин к выполнению ролей, которые в мирное время были бы для них исключены, и одним из наиболее хорошо известных примеров является работа женщин на оружейных заводах во время Мировых войн. Однако, мы не должны принимать это как одну из форм эмансипации (хотя в конечном итоге это может оказаться способствующим фактором), а скорее, как согласование гендерных ролей с военными целями. В обстановке конфликта часто случается, что ненасильственные стереотипы мужественности во все большей степени воспринимаются в обществе как неприемлемые. В некоторых случаях оказание сопротивления рекрутированию комбатантов может привести к тюремному приговору; в других случаях, гражданская идентичность мужчин не воспринимается серьезно, и следовательно, они не располагают законными гарантиями защиты в силу таких юридических инструментов, как Женевские конвенции.

Очевидным, но часто пренебрегаемым положением является то, что рекрутирование в вооруженные группы представляет значительную угрозу для безопасности мужчин в конфликтных ситуациях. Дихотомия, которая часто присутствует в риторике по вопросу, а именно, что мужчины являются виноватыми в совершении связанного с конфликтом насилия (на законном основании или нет), и что женщины являются уязвимой группой, пренебрегает фактом, что во время конфликта многие члены вооруженных групп являются одновременно виновными и жертвами вооруженного насилия, и что членство в вооруженной группе ставит отдельных людей в уязвимое положение.^[29] Как раз невидимость жертв насилия мужского пола приводит к тому, что сексуальное насилие над мужчинами во время конфликта остается незамеченным, и к тому, что насилие против женщин может сделать членов семей пострадавших вторичными жертвами из-за психологической травмы и из-за утраты средств к существованию. Действительно, стигма «стать женщиной» является одной из причин, по которым сексуальное насилие над мужчинами используется как стратегия в некоторых конфликтных контекстах.^[30]

Дальнейшим последствием сужающихся гендерных ролей перед конфликтом, во время и после него является то, что те мужчины, которые не желают или не могут соответствовать одному из немногих принятых моделей мужественности, подвергаются большому риску стать объектом насилия. Иногда они специально преследуются вооруженными группами или политическими режимами. В других случаях они становятся целями для тех, кто сам не уверен в своем собственном статусе и ищет способ продемонстрировать свою силу, используя насилие против тех, кто из-за отсутствия защиты оказывается в уязвимом положении. Такие сексуальные и гендерны меньшинства, как геи и трансгендеры часто попадают в эту категорию, как и мужчины из видимых меньшинств.^[31]

Проводимая сейчас работа, которую можно классифицировать в направлении защиты, часто фокусируется поначалу на попытке защитить плюрализм моделей маскулинности в данном обществе. Это может включать, к примеру, меры для гарантирования того, что в частности молодые мужчины располагают возможностью зарабатывать на пропитание, и таким образом заслуживать уважение в качестве средства, предотвращающего попытки доказать себя (или найти работу), присоединяясь к вооруженным группам.^[32] В число других инициатив входит поощрение мужчин в изучении своих взаимоотношений с насилием как группы и создание пространства для мужчин в публичных дискурсах, которые могут предложить ненасильственное разрешение споров, не вызывая насмешки.

В число других областей работы входят борьба с расизмом, с хомофобией и другими дискриминационными настроениями в обществе, которые в конечном итоге или могут привести, или в прошлом приводили, к вооруженным конфликтам. Цель состоит в том, чтобы уменьшить число мужчин, находящихся в уязвимом положении. В том же ряду мыслей признание жертв сексуального насилия мужского пола, наравне с другими жертвами конфликта, обеспечение доступа к медицинским услугам и юридической компенсации, в некоторой степени дестигматизирует их.

Относительно этого столба ясно, что деятельности, направленные на поддержку мужчин, легко могут вписаться в повестку дня по вопросам женщин, мира и безопасности. Стимулирование разнообразия голосов для достижения полного понимания того, как разные группы женщин, мужчин, юношей и девушек переносят насилие во время конфликта, является первым шагом к предотвращению насилия. Предоставление женщинам возможности услышать их голос, чтобы они могли выразить свои взгляды вне единственного доминирующего нарратива также может дать возможность мужчинам выразить инакомыслящие мнения. Кроме того, признание факта, что женщины не составляют единую уязвимую группу, а фактически являются сбором групп, которые иногда оказываются в уязвимом положении, также может помочь нам понять гораздо более нюансированный опыт, который имеют мужчины, участвующие в конфликте в качестве виновных-жертв.

Равное участие мужчин и женщин: гендерное равенство следует утверждать при принятии решений по вопросам мира и безопасности на национальном, локальном, региональном и международном уровне^[33]

Когда мы рассматриваем вопросы гендера, мира и безопасности, мы видим, что женщины по традиции исключены от участия в дискуссиях и деятельностях, связанных с безопасностью. Мужчины, с другой стороны, удивительным образом отсутствуют в гендерной проблематике. В определенной степени это является следствием собственного выбора – интернализация гендерных ролей означает, что многие женщины по традиции не рассматривают безопасность как нечто, имеющее отношение к ним, тогда как мужчины в равной степени не рассматривают гендерные вопросы, как относящиеся к ним. В последнее время определенный прогресс был достигнут в понимании того, что у каждого есть разные проблемы в сфере безопасности, так что исключение женщин из таблицы означает, что потребности в сфере безопасности большой части населения останутся без внимания. Прогресс в процессе включения мужчин в дискуссии по вопросам гендера несколько более медленный, возможно потому, что этот процесс является немного более сложным.

Одним из вызовов является то, что многие форумы для обсуждения вопросов гендерного равенства были созданы как убежища для тех женщин, которым затыкают рот или их перекрикивают, когда они выражают свои потребности. Дискуссионные группы, состоящие только из мужчин, тоже существовали некоторое время, хотя их было не так много. Есть основания предположить, что они могут быть полезными в предоставлении мужчинам места для дискуссий, где их не будут критиковать, например для обсуждения их отношения к насилию в качестве виновников и/или жертв, а также проблем самооценки, причиненных небезопасностью в результате невыполнения общественных ожиданий.^[34] Некоторые темы, однако, требуют координированной реакции, например, привлечение мужчин в деятельность по предотвращению насилия и дискриминации женщин и привлечение матерей к деятельности по предотвращению социализации их сыновей в качестве мужчин, склонных к насилию.

Организаторы встреч, посвященных проблемам гендерного равенства, могут не иметь желания обращаться к мужчинам, так как это порождает риск изменения динамики встречи. Несколько исследований показали, что женщины на таких встречах говорят меньше (частично из-за того, что им выделяют меньше времени для выступлений), их чаще перебивают и их чаще просят подкрепить доказательствами свои заявления.^[35] Это может быть особенно расстраивающим, когда мужчины, которые прерывают говорящего, еще не знакомы с предметной областью и поэтому находятся не на уровне квалификации выступающего. Тем не менее, это является вызовом, который надо преодолеть путем повышения осведомленности, гендерной квалификации и умелым посредничеством.

Другой проблемой является то, что некоторые мужчины чувствуют себя так, как будто на них нападают в ходе таких процессов. Эти ощущения были в основе недавних дебатов по поводу Twitter хэштега «#NotAllMen», который стал популярным после того, как студент мужского пола напал на посетителей женского студенческого клуба и затем на других людей в городе Исла Виста в Калифорнии. Убийца в открытую называл нападение «Днем возмездия», причем его мотивом было «отомстить женщинам» и молодым парам, так как он никогда не мог найти себе девушку.^[36] Дискуссии в ответ на эти преступления привели к тому, что несколько мужчин возразили, что «не все мужчины» таковы. Таким образом, разговор ушел в сторону и внимание сместилось от беспокойства, выражаемого женщинами, а именно от того, что часто не замечаются ежедневные случаи сексизма, с которыми сталкиваются женщины, наравне с их опасениями, что не предпринимаются меры для предотвращения таких преступлений на гендерной основе, и что к ним не относятся с подобающей серьезностью, когда о них заявляют.^[37] Такие дискуссии часто приводят к тому, что бремя защиты опять ложится на женщин, хотя было бы гораздо более эффективным, если бы мужчины осуждали других мужчин, которые выражают дискриминационные настроения или демонстрируют насильственное поведение в отношении женщин.

Хорошей практикой, которую пропагандируют организации, работающие в этой сфере, является обнародование имен мужчин, занимающих высокие должности, которые публично критикуют гендерную дискриминацию и защищают гендерное равенство.^[38] Кроме того, сейчас в некоторых институциях сектора безопасности проводится обучение по гендерным вопросам и вопросу, как противодействовать сексуальным домогательствам. Такие гражданские организации, как кампания «Белая лента» также пытаются сформировать мужские гендерные нормы, поощряя мужчин участвовать в создании ролевых моделей, улучшать кросгендерную коммуникацию в персональных отношениях и образовывать себя по вопросам гендерной дискриминации.^[39] В последнее время кампания «Он для Нее» пытается способствовать большему общественному признанию мужчин, которые выражают свою поддержку гендерному равенству и их солидарности с кампаниями, направленными на ликвидирование насилия над женщинами.^[40] И последнее, одним из призывов гражданских организаций является призыв разработать План действий для выполнения резолюции 1325 и других резолюций по вопросам женщин, мира и безопасности, который конкретизирует более детально роли мужчин.^[41]

Защита и утверждение прав мужчин и юношей в зонах, затронутых конфликтом ^[42]

Столб защиты в повестке дня по вопросам женщин, мира и безопасности тесно связан со столбом превенции в том смысле, что работа, проводимая в этих направлениях, касается схожих тем, но рассматриваемых под разными углами, причем направление защиты фокусируется на защите прав человека. Стоит упомянуть, что некоторое подмножество мужских групп определяют себя как группы по правам мужчин, и для них исходным пунктом является положение, что сейчас гендерное неравенство сместилось в сторону благоприятствования женщинам.^[43] Многие члены этих групп чувствуют себя лишенными прав и некоторые из них стали жертвами насилия, совершенного женщинами, или гендерной пристрастности в судебных делах, например, по опеке над их детьми. Группы такого толка существовали еще в девятнадцатом веке, когда возникло беспокойство по поводу идеи предоставления права голоса женщинам.^[44] Такие группы являются контрпродуктивными в поддержке своих членов мужчин на двух уровнях.

Первый, утверждение, что феминизм, права женщин и сами женщины виновны в затруднительном положении их членов является результатом неверного понимания. Гендерное неравенство действительно ограничивает мужчин и юношей, но эмансипация женщин, а также трансгендеров и других групп мужчин, например расовые и этнические меньшинства, коренные жители и гомосексуалы, начинает создавать пространство для большего общественного признания любого мужчины, который выражает себя образом, не совпадающим с преобладающими нормами. Барьеры, с которыми сталкиваются мужчины при заявлении о насилии, в частности сексуальном и домашним, созданы этими рестриктивными ролями;^[45] оспаривание гендерных стереотипов, направленное на женщин, автоматически приводит к разговору о гендерных стереотипах, касающихся мужчин.

Второй, движения для защиты прав мужчин, похоже, фокусируют свое внимание на конфронтации с женщинами, пренебрегают предоставлением поддержки и услуг своим членам мужчинам, которые в них нуждаются. Хотя такие движения могут являться форумами, на которых мужчины выражают свое разочарование, они не являются организациями, лоббирующими в пользу изменений, которые привели бы к улучшению качества жизни. Типичным примером является требование об одинаковом числе мест в убежищах для мужчин жертв домашнего насилия на основании положения о предоставлении равного права на безопасность. Группы, работающие с мужчинами жертвами домашнего насилия, установили, что большинство мужчин предпочло бы или индивидуальное жилье, или, поскольку многие могут позволить себе найти альтернативное жилье, улучшенные меры безопасности для места, в котором они живут.^[46]

Возвращаясь к гипотетической повестке дня по вопросам мужчин, мира и безопасности, множество нарушений прав человека, с которыми сталкиваются мужчины во время конфликтов, сосредоточены, как уже упоминалось, на том, что их не признают гражданскими лицами. Вдаваясь в подробности, можно сказать, что неспособность государства обеспечить безопасность своему населению ^[47] – или части своего населения, отличающегося расой, географическим местом обитания, или к примеру, политической приверженностью – может заставить мужчин принять на себя роль комбатантов во имя собственной защиты (это, конечно, касается и женщин, но гендерные нормы обычно оказывают большее давление на мужчин, чтобы они записывались в вооруженные группы, или чтобы они брались за оружие). В том же смысле, поскольку образование всегда затруднено в контексте конфликта, рекрутирование детей-солдатов является нарушением права юношей (и девушек) на образование.

Как прежде было упомянуто, сексуальное насилие является широко распространенным преступлением во время конфликтов, и обеспечение медицинской помощи пострадавшим является проблемой для существующей инфраструктуры здравоохранения и для международных агентств по оказанию помощи. В некоторых случаях, однако, существуют медицинские учреждения исключительно для пострадавших женщин, или по причине определенной политики, или потому, что стигма от обращения к системе здравоохранения слишком велика для мужчин.^[48] Подобные параллели существуют и когда речь идет о правосудии и даже продовольственной помощи, образовательных и кредитных учреждений. Чтобы было ясно, это не есть следствие фаворизирования женщин в ущерб мужчинам, а скорее политической динамики на международном уровне. Одна из причин для мужчин на рациональном уровне для участия в «справедливой войне», это защитить женщин. Если одна из воюющих сторон совершает изнасилования мирных женщин, их легко делегитимизировать как группу повстанцев, состоящую из «ненормальных» солдат, что следовательно, оправдывает присутствие «легитимных» сил. В действительности, однако, каждая из сторон в войне совершает насилие над гражданскими лицами, непреднамеренное, преднамеренное или из-за ослабления дисциплины. Участники вооруженных сил иногда возмущаются гражданами, которые смотрят на них с презрением из-за того, что их ряды пополняются выходцами из низших общественно-экономических слоев, и их присутствие воспринимается больше как опасность, чем как форма защиты. Обеспечивая помощь женщинам жертвам связанного с конфликтом изнасилования, международные агентства оказания помощи и НПО выполняют свои функции защитника; обеспечение медицинской помощи для случаев ранений женщин, связанных с использованием оружия, является противоречивым посланием. Гражданские лица мужского пола, являющиеся жертвами сексуального или иных, связанных с конфликтами форм насилия, не вписываются в эту логику и потому остаются без внимания.^[49]

Хорошие практики обеспечения помощи должны начинаться признанием факта, что существуют гражданские лица мужского пола, признания их прав и консультацией с ними о выявлении их основных проблем, связанных с правами человека. В случае гражданских лиц мужчин в Демократической Республике Конго, основной проблемой являются принудительный труд, принудительное рекрутирование и массовые убийства. Что касается гражданских лиц женщин, оказалось, что наиболее важные проблемы, связанные с правами человека, группируются вокруг политического участия, экономических прав и юридических прав на собственность и наследование. Гендерный уклон в международной системе, однако, означает, что вместо того, чтобы заниматься этими проблемами, донорское финансирование как правило предназначено для помощи в основном жертвам изнасилования. Изнасилование женщин во время конфликта в Конго действительно было широко распространенным, но оно имело место в более широком контексте насилия и бедности, и поэтому забота об излечении связанных с изнасилованием ран не являлось основным приоритетом для женщин.^[50]

Оказание помощи и восстановление

Четвертый столб повестки дня по вопросам женщин, мира и безопасности имеет отношение прежде всего к таким постконфликтным процессам, как строительство мира, разоружение, демобилизация и реинтеграция (РДР). Большинство работ в этой сфере сфокусированы на переходе экскомбатантов в гражданскую жизнь, и здесь снова проявляются проблемы, порожденные недостаточным пониманием положения гражданских лиц мужчин. Оказание помощи и восстановление является сферой, в которой важно понимать разнообразие разных мужских идентичностей, которые присутствуют в постконфликтном контексте. В конфликтах преимущественно воюют молодые мужчины во имя интересов их более старших мужчин командиров. Кто-то подвергается насильственному рекрутированию, но те, которые присоединяются добровольно, располагают небогатым выбором экономических вариантов и считают, что оружие является средством для завоевания уважения в обществе, которое другим способом им не получить. Они оказываются особенно сильно разочарованными, когда в постконфликтой ситуации они демобилизуются и снова попадают в то же бессильное положение, тогда как политическая элита старших мужчин снова захватывает политический контроль в стране и начинает править прежде всего в соответствии с интересами своей когорты.^[51] Это было особенно заметно во время Арабской весны, когда уличные протесты осуществлялись молодыми людьми, которые, несмотря на хорошее образование, были безработными, не могли купить себе собственный дом и поэтому не могли жениться. Многие молодые люди, подвергая себя большому риску, в конечном итоге смогли вызвать смену руководства в нескольких странах, хотя в некоторых случаях один старик был заменен другим, а в смысле расширения представительства мало что изменилось.^[52]

Направление оказания помощи и восстановления также является ареной, где отрицательные последствия работы только с женщинами по вопросам гендерного неравенства особенно заметны. Внутренние перемещения во время конфликтов мешают мужчинам выполнять свои традиционные роли, которые вызывают уважение у их однокашников. Мужчины обычно оказываются перемещенными со своей земли и поэтому больше не могут обеспечивать свои семьи за счет земледелия, животноводства или квалифицированного труда. Охота и собирательство могут быть запрещены, могут быть невозможны из-за минирования или даже могут быть лишними, если продовольствие поставляется агентствами по оказанию помощи. Мальчики и юноши могут сталкиваться с перерывами в своем школьном обучении, что вредит перспективам на стабильное будущее. В довершение всего, продолжающаяся нестабильность, вооруженная преступность и полученные вследствие конфликта ранения могут мешать мужчинам выполнять свою роль защитника или заставляют их заново браться за оружие.^[53]

Женщины, с другой стороны, оказываются все еще в состоянии выполнять свою роль обеспечивающих уход за семьей, что приносит им уважение в обществе. В лагерях для беженцев при выполнении этих задач им помогают бесплатное медицинское обслуживание, бесплатное продовольствие и школа для их детей. В одном случае в Северной Уганде мужчины не могли уходить из лагерей, боясь ареста или похищения, поэтому женщины сами занимались земледелием, что наряду с другими экономическими деятельностями, например производством алкоголя, давало им источник дохода. Администрация лагерей также давала им напрямую продовольственную помощь, чтобы помешать мужчинам продавать еду для покупки алкоголя. Некоторые мужчины занимались традиционно женской работой, например уборкой, что они считали унизительным; другие ничего не делали и становились алкоголиками или наркоманами. Подобные ситуации повторялись и в других контекстах и приводили к вспышкам домашнего насилия, высокому уровню сексуального и других форм физического насилия вне дома, как и к нанесению себе увечий и к самоубийствам. Очевидно, такая гендерная динамика оказывает очень отрицательное влияние на женщин (не забывая о том, что те из них, кто участвует в экономической деятельности, сталкиваются с бременем выполнения ролей по заботе о семье), а также на мужчин.^[54]

Из этого опыта вытекает, что в постконфликтных ситуациях нужно больше делать для пропагандирования положительных, ненасильственных стереотипов мужественности. Исходным пунктом должна быть идентификация потребностей мужчин и юношей. Одной из проблем, которыми часто пренебрегают, является психологическая помощь для преодоления постконфликтной травмы и напряжения от экономической нестабильности. В отсутствии квалифицированных профессионалов в число применяемых подходов часто входит групповая терапия и обучение необходимым для жизни умениям.^[55] Другие деятельности были направлены на изменение отношения к стереотипам так, чтобы мужчины чувствовали себя оцененными, когда в постконфликтных ситуациях они принимают на себя роли, которые по традиции ассоциируются с женщинами. В их число входят работы по поддержке экономической деятельности женщин, членов их семей и содействие участию мужчин в работе по хозяйству и уходу за семьей.^[56]

В конечном итоге, многие из проблем, с которыми сталкиваются мужчины и юноши в процессе оказания помощи и восстановления, являются отражением изначальных движущих сил конфликта. Одно из преимуществ использования гендера в качестве инструмента для анализа состоит в том, что оно выявляет необходимость продолжать деление гендерных категорий в соответствии с такими факторами как молодость, возраст, раса, религия, сексуальная ориентация и семейный/ родительский статус. Обычно конфликт приводит к изменению сильных и уязвимых сторон каждой из этих категорий, и бывшие члены конкретных вооруженных групп могут составлять новую социальную категорию, у которой есть специфические потребности. Определенные группы мужчин более устойчивы к последствиям конфликта, но те, кто принимают на себя главный удар, сталкиваются с большими проблемами в контексте миростроительства. Гарантирование того, что экономическое и политическое расширение прав и возможностей доходит до разных групп мужчин и юношей в той мере, что и до женщин и девушек, будет важным шагом к усовершенствованию интервенций, направленных на постконфликтное оказание помощи и восстановление.

Заключение: два колеса лучше, чем одно

Неясно, будет ли повестка дня по вопросам мужчин, мира и безопасности артикулироваться как таковая в ближайшем будущем, не на последнем месте из-за того, что ее реализация не попадает под юрисдикцию ни одного из существующих агентств ООН. Тем не менее, выполнение повестки дня по вопросам женщин, мира и безопасности будет невозможно без привлечения мужчин и юношей к участию в мероприятия по ее четырем столбам, в том числе в странах-донорах и в странах, предоставляющих миротворческие контингенты. Мы видели, что связанное с конфликтами насилие против женщин оказывает влияние на мужчин, и наоборот. Сворачивание конфликтов и ликвидацию насилия можно осуществить только путем координированных усилий как мужчин, так и женщин, и пониманием того, как насилие, в том числе и сексуальное насилие, оказывает влияние на мирных жителей и комбатантов всех гендерных категорий. В том же ряду мыслей значительное участие женщин в разрешении проблем безопасности нельзя реализовать без значимого участия мужчин в борьбе за гендерное равенство. Успешную защиту прав мужчин и юношей во время конфликта нельзя получить иначе, кроме как преодолев гендерные стереотипы, в частности представление о том, что мужчины не могут быть мирными гражданскими лицами. Интервенции, направленные на улучшение жизни женщин и девушек в процессе оказания помощи и восстановления, содержат в себе риск возложить двойное бремя экономической деятельности и ухода за семьей на женщин, а также могут встречать яростное сопротивление со стороны мужчин, если не будут учитываться стереотипы мужественности. Из-за этого работу с мужчинами и юношами нельзя рассматривать как конкурентную работе по оказанию поддержки женщинам и девушкам, а как усиливающую достижение ее целей.

Как было показано, повестка дня по вопросам женщин, мира и безопасности также существенна для улучшения жизни мужчин. Обе эти повестки дня можно примирить, начав понимать «мужчин как мужчин», а не как «синоним человека».^[57] Иными словами, нужно уходить от «гендерно-слепых» подходов, при которых все люди третируются, как будто у них одни и те же потребности, и воспринимать «гендерно-чувствительные» подходы, которые изучают разный жизненный опыт женщин, мужчин, гендерных меньшинств, девушек, юношей, полученный во время и после конфликтов. Если это можно сделать центральной тематикой всей деятельности, связанной с миром и безопасностью, соперничество на получение финансирования отойдет на задний план, так как будут учитываться как нечто само собой разумеющееся гендерные измерения всех деятельностей. В завершение приведем, как и в начале, цитату Синтии Энлоу: «персональное является интернациональным» и «интернациональное является персональным».^[58] Персональные отношения между разными группами мужчин и женщин, а также отношения внутри этих групп, является тем, что формирует международный мир и безопасность. Если мы не берем в расчет всех акторов, мы допускаем ошибку.