Какова роль сектора безопасности? РСБ подход к реализации повестки дня по вопросам женщин, мира и безопасности

Вид публикации:

Journal Article

Источник:

Connections: The Quarterly Journal, Volume 14, № 3, p.38-54 (2015)
Full text (HTML): 

Айко Холвикиви *

Введение

Резолюции Совета безопасности Организации Объединенных Наций по теме «Женщины, мир и безопасность» указывают на реформу сектора безопасности (РСБ) в качестве инструмента их реализации.[1] Тем не менее, эти резолюции часто воспринимаются как сфера деятельности женских организаций и как ответственность министерств иностранных дел, оставляя в тени роль и обязанности институций сектора безопасности.[2] С другой стороны, существует масса литературы, предназначенной для практиков и политиков, которая описывает логику и практические инструменты для гарантирования того, что интервенции в РСБ учитывают гендерную проблематику. В этой литературе видна тенденция рассматривать резолюции по проблемам женщин, мира и безопасности как инструмент для интегрирования гендерных перспектив в РСБ интервенциях.[3]Однако, основной целью этой литературы остается хорошее управление сектором безопасности.

В этой статье я пытаюсь заполнить этот пробел путем изучения ролей и ответственностей системы безопасности в реализации повестки дня по проблемам женщин, мира и безопасности.[4] Точнее, я исследую процессы и принципы, ассоциируемые с реформированием сектора безопасности и утверждаю, что его технические компоненты и конечные цели являются ключом для реализации повестки дня по вопросам женщин, мира и безопасности. Другими словами, я ставлю вопрос, что может дать РСБ для реализации повестки дня по вопросам женщин, мира и безопасности, а не то, как интегрирование гендерной проблематики помогает РСБ.

Поскольку в других работах в этом номере уже была представлена повестка дня по вопросам женщин, мира и безопасности, в следующем разделе внимание будет направлено на концепцию и ключевые принципы РСБ и будет представлено краткое обсуждение гендерной проблематики в интервенциях, связанных с РСБ. Представленный анализ структурирован вокруг четырех столбов повестки дня по вопросам женщин, мира и безопасности, и рассматривает вопрос, чем реформирование и хорошее управление сектора безопасности может способствовать реализации этих целей. Иными словами, идентифицируются роли и ответственности сектора безопасности в осуществлении этой программы. В последнем разделе сделано обобщение о том, как РСБ является ключом к реализации повестки дня по вопросам женщин, мира и безопасности, и как РСБ подходы могут дополнить ее дальнейшее развитие.

Понимание РСБ

Появление концепции «реформирования сектора безопасности»[5] обуславливается несколькими тенденциями на международной арене в последние три десятилетия. В число исторических и политических предпосылок представления о том, что реформирование сектора безопасности является фундаментальным для демократического управления, входят: сдвиг от ориентированного на государство представления о безопасности к ориентированному на людей, часто называемому «человеческой безопасностью»; расширения понимания связей между безопасностью и развитием; и поставторитарный переход к демократическим гражданско-военным отношениям.[6] Из этих сдвигов в международном политическом и идеологическом ландшафте появилось понимание того, что реформа, направленная на обеспечение хорошего управления сектора безопасности, имеет первостепенное значение для стабильности и демократического управления.

Хотя нет общепринятого определения реформы сектора безопасности, наиболее широко используемую дефиницию можно найти в Указаниях по реформированию сектора безопасности КСР ОЭСР, в которых РСБ описывается как:

…трансформация «системы безопасности» – которая включает всех акторов, их ролей, ответственности и действий – работающих все вместе для управления и функционирования системы способом, который в большей степени соответствует демократическим нормам и здравым принципам хорошего управления и таким образом способствует правильному функционированию рамки безопасности.[7]

Иными словами, РСБ направлена на достижение двойной цели создания эффективного и подотчетного сектора безопасности. Она должна балансировать эффективность, действенность и возможность, в то же время гарантируя подотчетность путем демократического и гражданского контроля сектора безопасности. Что характерно, это определение охватывает широкий круг интервенций, которые выходят за пределы узкой задачи подготовки и оборудования сил безопасности, имеющих место в миссиях по стабилизации.[8] В этом определении понятие акторы в системе безопасности относится к широкому кругу поставщиков безопасности и надзора, в том числе официальным и неформальным акторам, варьирующим от официальных сил безопасности – полиции, вооруженных сил, до законодательных органов надзора, как например, парламентских комиссий, и от традиционных поставщиков безопасности и правосудия, как например, традиционной судебной системы, до контрольных организаций гражданского общества. Кроме того, хотя РСБ обычно ассоциируется с неустойчивыми или постконфликтными государствами, РСБ интервенции и консолидация эффективного управления сектора безопасности могут быть предприняты в любом контексте, в том числе и для развитых государств и установившихся демократий.[9]

Логически следует, что в принципе, цели гендерного равенства неразрывно связаны с принципами РСБ и стандартами управления, которые она стремится установить. Чтобы считать сектор безопасности подотчетным, он должен быть подотчетным всему населению – как мужчинам, так и женщинам. Более того, персонал сектора безопасности должен нести ответственность за нарушения прав граждан, в том числе и за сексуальное насилие или насилие по гендерному признаку. Чтобы быть эффективным, сектор безопасности должен отвечать потребностям в безопасности и в справедливости всего населения, и мужчин, и женщин, и мальчиков и девочек, из которых оно состоит. И эффективность, и результативность требуют, чтобы сектор безопасности приветствовал и поощрял равноправное участие женщин и мужчин. С учетом вездесущности гендерного неравенства по всему миру и того, что в историческом плане институции сектора безопасности были созданы мужчинами и для мужчин, особое внимание следует уделить гендерной динамике и расширению участия и защиты женщин для того, чтобы достичь равенства и реализовать принципы РСБ.[10] Соответственно, широко принято, хотя и не везде это применяется, что РСБ интервенции должны включать гендерную перспективу.[11]

В поддержку этих усилий появилось множество технической и практически ориентированной литературы, главным образом в виде указаний, справочников, наборов инструкций, контрольных перечней и руководств.[12] Вся эта литература часто представляет повестку дня по вопросам женщин, мира и безопасности в качества инструмента для интегрирования гендерных соображений в РСБ как набор международных норм, которые можно использовать для обоснования интеграции гендерной проблематики в РСБ интервенции.[13] Однако, есть относительно небольшое число ресурсов, в которых рассматривается вопрос, почему РСБ является критически важной для реализации повестки дня по вопросам женщин, мира и безопасности.[14] Такой подход необходим, так как он показывает сектору безопасности его функции и ответственности в реализации резолюций по вопросам женщин, мира и безопасности, и в то же время демонстрирует гражданскому обществу, почему сектор безопасности должен принимать участие в этих мероприятиях.

РСБ как инструмент для выполнения резолюций по вопросам женщин, мира и безопасности

Обязательства и принципы, описанные в резолюциях по вопросам женщин, мира и безопасности можно разделить на четыре основные группы: превенция, участие, защита, помощь и восстановление.[15] В этом разделе я рассмотрю эти темы, отмечая, какую роль играет сектор безопасности в их использовании, и проанализирую то, как РСБ подход способствует их реализации.

Превенция

Резолюция 1325 подтверждает «важную роль женщин в предотвращении и разрешении конфликтов», [16] а Рамка стратегических результатов по проблемам женщин, мира и безопасности ООН 2010-2011 ставит цель «предотвращать конфликты и все формы насилия против женщин и девушек во время конфликта и в постконфликтных ситуациях».[17] Предотвращение насилия против женщин и девушек сложно связано с задачей защиты и будет рассмотрено в подразделе о защите. Для целей этого обсуждения при рассмотрении превенции внимание будет обращено на превенции конфликтов.

Как можно экстраполировать политические обязательства, описанные в Резолюции 1325 и последующих резолюциях, Рамка стратегических результатов ООН идентифицирует в качестве ключевых компонентов превенции конфликтов использование механизмов раннего предупреждения, которые содержат конкретные гендерные показатели и оказание поддержки усилиям женщин по предотвращению конфликтов.[18] РСБ интервенции сфокусированы на подотчетности сектора безопасности, и РСБ подход идентифицирует гражданское общество, в том числе женские группы, как выполняющее неформальную надзорную функцию над управлением сектора безопасности. Соответственно, РСБ усилия могут развивать дальше этот аспект повестки дня по вопросам женщин, мира и безопасности путем совместной работы с гражданским обществом и женскими группами для поддержки их потенциала функционировать как контрольный орган, который требует отчета от властей и информирует системы раннего предупреждения, или способствует диалогу между политиками, институциями сектора безопасности, должностными лицами и населением.[19]

Многочисленные примеры иллюстрируют роль женских организаций в сборе и предоставлении информации о насилии по гендерному признаку в качестве индикатора зарождающегося внутригосударственного конфликта и милитаризации политически напряженной ситуации. На Филиппинах в 1980-х, Габриела, широкая коалиция женских организаций, задокументировала случаи изнасилований, что способствовало анализу конфликта низкой интенсивности, начатого администрацией Акуино против левой повстанческой Новой Народной Армии.[20] Подобным образом, Синтия Энлоу отмечает, что «в мае 1998, почти за год до того как мир начал обращать внимание на эскалирующий милитаризм в Косово, белградские женщины-активисты опубликовали предупреждение [о происходящей милитаризации и предсказание, что] результатом в сегодняшнем мире будет не просто локальный конфликт, вероятно, он превратится в интернационализованную войну». [21] Такие случаи подчеркивают ценность РСБ интервенций в поддержке голоса гражданского общества и женских групп и инклюзивного анализа угроз безопасности.

Учитывающий гендерную проблематику РСБ подход также оказывает поддержку развитию более комплексного подхода к вопросам женщин, мира и безопасности. Некоторые наблюдатели подчеркивают, что гендерно инклюзивный подход к предотвращению конфликтов требует нечто большее, чем просто подключение женщин: он требует анализа коренных причин конфликта, среди которых милитаризированные гендерные нормы являются важным фактором.[22] Иными словами, превенция конфликтов требует рассмотрения норм, которые превозносят агрессию и насилие, как желательные формы маскулинности, и которые основываются на представлениях о женственности, в которых женщины изображаются уязвимыми женами и матерями, нуждающимися в защите от врага.[23] Институции сектора безопасности никоим образом не являются единственными местами в обществе, где действуют такие нормы, но РСБ и институциональные реформы могут и должны сыграть определенную роль в изменении институциональной культуры в институциях сектора безопасности с тем, чтобы изменить эти нормы. На практике, такие реформы могут включать изучение вопроса, способствуют ли рекрутирование, подготовка и должностные характеристики агрессии и ненужному насилию, к примеру, отдавая приоритет физической силе над ненасильственным разрешением конфликтов.

Множество исследований в нескольких областях дали документальную информацию о том, как гендерная институциональная культура оказывает влияние на результаты работы институции. В последнее время этнографические исследования культуры по гендерным вопросам в финансовых институциях пролили свет на факт, что в финансовом кризисе 2008 года в Соединенных Штатах большее число женщин среди менеджмента компаний оказались отрицательно связаны с падением цены акций, что продемонстрировало слабости определенного типа гипермаскулизированной институциональной культуры.[24] Ближе к сфере РСБ, этнографическое исследование Дидье Фассин городской полиции во Франции подобным образом провело определенную параллель между входными требованиями для элитных подразделений, которые отдают предпочтение физической силе и агрессии перед нефизическими полицейскими умениями, в том числе знанию правовой процедуры, с одной стороны, и увеличенной склонности к использованию излишней силы, с другой. Он отмечает, что «все городские беспорядки во Франции с начала 1980-х … происходили после смерти молодых людей в контексте взаимодействия с полицией, и конкретнее, в случаях последних и наиболее серьезных волнений с этими специальными подразделениями».[25] Следовательно, рассмотрение гендерных норм и идеалов, действующих в институциях сектора безопасности, является важной составной расширения публичной подотчетности и уменьшения риска возникновения конфликтов.

На уровне системы в целом РСБ может способствовать реализации повестки дня по вопросам предотвращения конфликтов в более широкой повестке дня по вопросам женщин, мира и безопасности. Пекинская декларация и платформа для действий (1995) обычно рассматривается в качестве прекурсора резолюций Совета безопасности и упоминается во всех резолюциях по вопросам женщин, мира и безопасности за исключением двух (резолюции 1960 и 2106). Пекинская платформа для действий включает аспект превенции конфликтов, который не упоминается явным образом в несколько более узком фокусе резолюций Совета безопасности: демилитаризации путем сокращения военных расходов и торговли оружием.[26] РСБ подход к разрешению конфликтов располагает потенциалом поддержать такую форму превенции конфликтов: его цель сделать сектор безопасности более эффективным, но также более результативным и незатратным. Иными словами, сокращение излишне больших военных расходов создает элемент работы, направленный на создание эффективного и незатратного сектора безопасности.[27] Примером РСБ, которая поддерживает превенцию конфликтов путем уменьшения военных расходов, является работа с законодателями, которые одобряют бюджет, направленная на увеличение их возможностей иметь доступ к источникам и одобрять адекватные, но пропорциональные ассигнования, соответствующие приоритетам национальной безопасности.[28]

К примеру, в процессе РСБ (или трансформации сектора безопасности в постапартеидной Южной Африке) женщины-парламентарии требовали честности и прозрачности, когда сталкивались со сделками по торговле оружием, которые совершались без знания общества и которые изобиловали обвинениями в коррупции. Кроме того, женщины критиковали правительство за то, что финансовые средства направлялись на приобретение вооружений, вместо на борьбу с бедностью, что побудило одну женщину-члена парламента в знак протеста подать в отставку.[29] Другими словами, женщины-активисты и законодатели выдвинули на передний план человеческий аспект национальной безопасности, отдавая преимущество борьбе с бедностью и социальным проблемам перед оружейными поставками. РСБ направлена на дальнейшее расширение публичной подотчетности и пропорциональности военных расходов, расширение участия законодателей и обеспечение места для инклюзивных дискуссий, которые критически важны для точного определения приоритетов национальной безопасности на основе потребностей и приоритетов всего населения.

Участие

Резолюция 1325 подчеркивает «важность равноправного и полного участия женщин во всех мероприятиях по поддержанию и утверждению мира и безопасности».[30] Эту цель можно понимать, как имеющую две стороны: утверждение участия женщин в принятии решений, а также расширение участия женщин в работе сектора безопасности, в том числе и среди персонала, отправляемого на участие в операциях ООН по поддержанию мира. Требование о расширении участия выявляет важное понимание того, что в разрез с установившимися гендерными стереотипами женщины не только жертвы и невинные гражданские лица, нуждающиеся в защите; они также являются акторами – политическими агентами, организаторами сообществ, поставщиками безопасности и комбатантами.

Что касается расширения участия женщин в принятии решений, язык резолюций Совета безопасности в течении тринадцати лет развивался и стал более нюансированным. Тогда как ранние резолюции требовали участия женщин в принятии решений, последняя резолюция 2122 (2013) говорит о фокусировании «внимания на лидерстве женщин».[31] В ней признается существование более разнообразной группы акторов, чем просто монолитная группа женщин, и делается ссылка на необходимость подключать «социально и/или экономически обездоленные группы женщин».[32] У сектора безопасности важная роль в расширении женского участия и лидерства не только через балансированное представительство в рядах институций сектора безопасности, но и через преодоление таких общих проблем перед полным участием женщин, как насилие и запугивание, с которыми сталкиваются женщины-политики.

Движение за мир сомалийских женщин проливает свет на проблемы, с которыми сталкиваются женщины при участии в общественной жизни и при примирении множества идентичностей, например, этнических и гендерных. В клановом конфликте пяти самых больших сомалийских кланов сомалийские женщины часто разрываются между кланами своих отцов и своих супругов. Один из лидеров женского движения за мир, Аша Хаги, прокомментировала это так: «Это клановая война, а мой супруг и я из разных кланов. Клан моего супруга смотрит на меня, как на предателя; для моего родного клана я стала аутсайдером».[33] Сталкиваясь с лояльностью к соперничающим кланам и отказом дать им право на голос в переговорах и в правительстве, сеть сомалийских женских организаций объявила себя «Шестым кланом», стремящимся к преодолению этнического разделения и к политическому признанию женщин.[34] Однако, неустойчивая ситуация с безопасностью и отсутствие ресурсов, с которыми сталкиваются женщины-политики, мешают выполнению их требования о политическом представительстве и межклановом диалоге.[35] РСБ интервенции направлены на политические процессы и структуры, определяющие политику в сфере национальной безопасности, располагают потенциалом создать более инклюзивный процесс принятия решений, в котором слышен голос (маргинализованных) женщин.[36]

В резолюциях Совета безопасности также обращается внимание на роль женщин в институциях сектора безопасности. И снова, в формулировке резолюций отмечается, что необходимы определенные технические аспекты. Резолюция 2106 не только требует участия женщин в составе институций безопасности и правосудия, но и специально отмечается «подключение женщин на профессиональных уровнях этих институций».[37]Это требование применимо как к институциям сектора безопасности в странах, находящихся под влиянием конфликтов или восстанавливающихся после конфликтов, но так же и в странах, предоставляющих военные контингенты для операций ООН по поддержанию мира. Институциональная реформа в рамках РСБ является критически важной для значимого (включающего профессиональные уровни) участия женщин. Улучшение гендерного баланса включает, но не исчерпывается, целенаправленное рекрутирование женщин. Их значимое участие также требует соответствующего обучения, в том числе обеспечение здоровой и недискриминирующей среды на рабочем месте, в которой они могут реализовать полностью свой потенциал. Меры институциональной реформы, направленные на создание такой рабочей среды, могли бы включать благоприятную для семей политику человеческих ресурсов, создание политики в отношении сексуальных домогательств, обучение и дисциплинарные механизмы.

Множество мер, которые необходимы для улучшения гендерного баланса в секторе безопасности, хорошо иллюстрируются примером Полиции Сьера Леоне (ПСЛ). В 2011 году ПСЛ инициировала процесс институциональной гендерной самооценки, в ходе которого, среди прочего, исследовались мероприятия по улучшению гендерного баланса и остающиеся в этом плане проблемы. В исследовании были найдены несколько проблемных областей, начиная от отсутствия постоянных усилий для найма на работу женского персонала для определенных оперативных подразделений, трудностей, с которыми сталкиваются женщины-полицейские при сочетании семейной и профессиональной жизни, когда их отправляют в командировку далеко от семейного дома, и широко распространенное сопротивление против схемы ускоренного повышения женского персонала.[38] Кроме того, исследование показало, что несмотря на наличие политики в отношении сексуальных домогательств, они все еще имели место среди личного состава полиции, что в частности препятствовало значимому участию женского персонала.[39] Пример Полиции Сьерра Леоне показывает, как много уровней институциональной реформы необходимы для расширения участия женщин на профессиональных уровнях в секторе безопасности.

Защита

В резолюциях Совета безопасности по вопросам женщин, мира и безопасности подчеркивается необходимость «предпринять специальные меры для защиты женщин и девушек от насилия по гендерному признаку, в частности от изнасилований и других форм сексуальных преступлений, а также от других форм насилия в ситуации вооруженного конфликта».[40] Особое внимание в защите женщин и девушек в ситуации конфликта отражает понимание, что гражданские лица, особенно женщины и дети, составляют большинство из всех пострадавших в результате конфликта.[41] Среди этих потребностей в защите, защита от сексуального насилия является темой, которая привлекает наибольшее внимание в последние годы».[42] Из резолюций по вопросам женщин, мира и безопасности четыре резолюции—1820, 1898, 1960 и 2106—конкретно обращают внимание на связанное с конфликтами сексуальное насилие. Эта тема также привлекла широкое общественное внимание, в том числе и в рамках глобального саммита на высшем уровне, состоявшегося в Лондоне в 2014 году.[43] Хронологическое прочтение резолюций выявляет необходимость в применении РСБ подхода для предотвращения и для реакции на сексуальное насилие.

Тогда как резолюция 1325 (2000) требует положить конец безнаказанности и судить тех, кто ответственен за военные преступления, в том числе и за сексуальное насилие,[44] резолюция 1820 (2008) не только требует прекратить совершение актов сексуального насилия сторонами вооруженного конфликта, но также и описывает конкретные меры для институциональной реформы, которые положат конец сексуальному насилию. В число этих мер входят разработка и применение военных дисциплинарных мер, обучение военных в соблюдении запрета на сексуальное насилие и расследование вооруженных сил и сил безопасности на предмет прошлых преступлений.[45] Резолюция 1888 (2009) делает ударение на необходимость привлечения женского военного и полицейского персонала к реакции на такие преступления,[46] а также на роль, которую играют гражданское общество и традиционные лидеры.[47] Она еще больше расширяет круг комплексных правовых и судебных реформ, необходимых для того, чтобы преступники предстали пред судом и чтобы гарантировать, что пострадавшим обеспечен доступ к правосудию и к ним относятся с уважением.[48] Резолюция 2106 (2013) более подробно уточняет требования к реформе системы безопасности и системы правосудия. Резолюция 2106 также развивает положение о необходимости защиты, поскольку в ней признается, что мужчины и мальчики тоже могут быть объектами сексуального насилия, и указывается на феномен вторичной виктимизации, учитывая травмы, которые переносят те, кто стали свидетелями сексуального насилия, совершенного против члена их семьи.[49] Другими словами, текст резолюций развивался от подчеркивания запрещения сексуального насилия, исходя из необходимости обеспечить защиту женщин и требуя арест и привлечение к ответственности преступников, и далее к обязательству осуществить институциональную и законодательную реформу в секторах безопасности и правосудия.

Стоит отметить, что в резолюциях используется объединяющий термин «сексуальное насилие и насилие по гендерному признаку». В этом выражении ударение стоит на сексуальном насилии (в частности сексуальное насилие против женщин и девушек), и сохраняется странное молчание о проблеме домашнего насилия и других форм преступлений, которые являются насилием по гендерному признаку.[50] Свидетельства из лагерей беженцев и из сообществ, которые выходят из состояния конфликта, от Западных Балкан до Западной Африки, указывают на домашнее насилие как на устойчивую проблему, связанную с конфликтом и постконфликтными травмами.[51] Независимо от этого, фокус повестки дня Совета безопасности остается узко сфокусированным на вопросе о сексуальном насилии.

Вспоминая принципы РСБ, перечисленные в предыдущем разделе, становится очевидным, что призывы резолюций к предотвращению и ответному реагированию на насилие по гендерному признаку требуют применение РСБ подхода – что требует реформы как институций, предоставляющих военные контингенты для операций по поддержанию мира, так и институций в зоне конфликта. Поскольку в следующем разделе внимание обращено в основном на предоставляющие военные контингенты страны, здесь намечены несколько способов, с помощью которых реформа сектора безопасности в зоне конфликта может способствовать предотвращению и ответному реагированию на насилие по гендерному признаку. Эффективность и подотчетность требуют большего, чем когда миротворцы просто задерживают виноватых в массовых изнасилованиях и передают их Международному Уголовному Суду. Они требуют не только индивидуальных реакций, но также проведения реформ в институциях сектора безопасности, применения целостного, системного подхода. Такие реформы касаются полиции и вооруженных сил и их институциональной политики, связанной с дисциплиной и кодексами поведения с тем, чтобы предотвращать злоупотребления, совершаемые личным составом, а также разработку стандартных оперативных процедур для реакции в случаях насилия по гендерному признаку. И то, и другое требует подготовки и создание потенциала. Превенция и реакция на насилие по гендерному признаку имеют последствия для личного состава: персонал следует проверять на предмет нарушения прав человека и надо обеспечить наличие подготовленного персонала женского и мужского пола. Чтобы способствовать утверждению подотчетности и дать пострадавшим доступ к правосудию, институты правосудия должны располагать соответствующими возможностями, и должна существовать национальная нормативная база, которая их поддерживает. Далее, комплексный подход должен включать участие неформальных или нетрадиционных акторов, а гражданское общество, в том числе женские организации, играет важную роль в составлении перечня потребностей в защите, обеспечении безопасности и оказания помощи пострадавшим. В ситуациях, когда сильны традиционные лидеры или поставщики безопасности и правосудия влиятельны, их сотрудничество и поддержка критически важны для этой работы. Вовлечение множества акторов, кроме вооруженных сил и полиции, характерно для целостного подхода, который присущ РСБ.[52]

Недавно проведенное Юридическим факультетом Калифорнийского университета (Беркли) исследование внутригосударственных механизмов отчетности о насилии по гендерному признаку в Кении, Либерии, Сьерра Леоне и Уганде выявило необходимость применения межведомственного подхода. В этом исследовании Ким Туй Сэлинджер обращает внимание на трудности, связанные с расследованием, судебным преследованием и вынесением приговоров в случаях насилия по гендерному признаку из-за нежелания жертв поднимать обвинения и недостаточных ресурсов соответствующих институций ими заниматься. Сэлинджер отмечает, что как в полиции, так и в судебной системе созданы специальные агентства – например, подразделение либерийской полиции для защиты женщин и детей и специализированный суд для случаев сексуального насилия и насилия по гендерному признаку, Уголовный суд Е – но отсутствие координации между этими ведомствами остается большой проблемой.[53] Иными словами, меры по РСБ, которые проводятся в рамках целостного подхода к реформированию данного сектора, являются ключевым элементом реакции на насилие по гендерному признаку.

Оказание помощи и восстановление

В резолюциях по проблемам женщин, мира и безопасности упоминаются несколько областей мер по оказанию помощи и восстановлению, которые имеют отношение к этой тематике. В их число входят интеграция гендерных перспектив при проектировании лагерей для беженцев,[54] репатриация и реинтеграция,[55] демобилизация и реинтеграция,[56] разоружение и гуманитарная реакция.[57] Близко связанной с этими элементами является интеграция гендерных перспектив в деятельности по поддержанию и по строительству мира.[58] Меры по оказанию помощи и восстановлению близко связаны, но не являются частью РСБ как таковые.[59] В этом разделе, однако, аргументируется мнение, что эффективная интеграция гендерных перспектив в меры по оказанию помощи и восстановлению требует проведение РСБ в странах, предоставляющих военные контингенты.

Причина, по которой необходима РСБ в странах, предоставляющих контингенты, в особенности военные, проистекает из изменяющегося характера военных операций. Вооруженные силы являются организаций, предназначенной для ведения войн, но как отмечают Аника Кронсель и Эрика Сведеберг, «…, что кажется новым, и весьма парадоксальным, это то, что ведение войны во все большей степени ассоциируется с установлением мира … Это изменение также ассоциируется с переоценкой необходимых умений». [60] Такое изменение может быть концептуализировано как требующее двусторонней реформы в странах/институциях, предоставляющих контингенты: обеспечение интеграции гендерных перспектив в планирование и ведение новых типов операций и гарантирование внутренней или национальной подотчетности поведения миротворческого персонала.

Характер операций по поддержанию мира требует, чтобы военный персонал взаимодействовал с населением способом, учитывающем гендерные особенности. Соответственно, переоценка необходимых умений, упомянутая Кронсель и Сведеберг, означает, что военные часто должны будут выполнять полицейские функции. Несколько практических руководств предназначены для улучшения подготовки военного персонала для выполнения таких задач. К примеру, в руководствах ООН по интегрированию гендерных перспектив в военные операции по поддержанию мира отмечается, что «военные могут быть первыми лицами для контакта для жертв домашнего насилия в ситуациях, когда они обеспечивают медицинские услуги», и далее описываются такие связанные с защитой задачи, как например, гарантирование безопасности пострадавших и соблюдение конфиденциальности.[61] Хотя такие международные акторы, как агентства ООН и НАТО были проактивными при разработке руководств и требований к подготовке, интеграция аспектов, связанных с защитой, в национальную подготовку, предшествовавшая отправке, остается недостаточной. К примеру, обзор НАТО за 2013 год выполнения Резолюции 1325 указывает на «общее отсутствие предварительной подготовки, как главное препятствие для разрешения гендерной проблематики».[62] Это предполагает, что для того, чтобы выполнить обязательства по учитывающему гендерные проблемы оказанию помощи и восстановлению, описанные в резолюциях Совета безопасности, страны, предоставляющие контингенты, должны провести реформу своего военного образования и обучения с тем, чтобы обеспечить вооруженным силам необходимые умения.

Другой проблемой, касающейся оказания помощи и восстановления и требующей реформы в странах, предоставляющих контингенты, является поведение персонала, участвующего в операциях по поддержанию мира. ООН была запятнана скандалами, связанными с сексуальной эксплуатацией и сексуальными домогательствами, допущенными персоналом операций по поддержанию мира, когда в 1990-х появились доклады об участии членов Специальных международных полицейских сил (IPTF) в Боснии и Герцеговине в продаже женщин в сексуальное рабство. Несмотря на серьезнейший характер этих преступлений, ни один офицер IPTFне был привлечен к ответственности, а ООН обвинили в попытке скрыть преступления.[63] Хотя после этого ООН приняла Политику нулевой толерантности к сексуальной эксплуатации и сексуальным домогательствам и были предприняты кое-какие превентивные меры, факт остается фактом – ответственность за привлечение к ответственности и за наказание за такие преступления лежит на странах, предоставляющих контингенты. В сильно критическом докладе, опубликованном в 2005 году, принц Зейд Раад аль-Хуссейн, Постоянный представитель Иордании, доложил Генеральному секретарю ООН, что «бытует широко распространенное мнение, что миротворческий персонал, военный и гражданский, который совершает акты сексуальной эксплуатации и домогательств, редко или вообще никогда не привлекается к дисциплинарной ответственности за такие акты и, в лучшем случае, подвергается административным мерам».[64] Иными словами, для выполнения требований резолюций по вопросам женщин, мира и безопасности необходимы реформы институтов безопасности и механизмов подотчетности и правосудия в странах, предоставляющих контингенты.

Заключение

Эта статья не претендует на рассмотрение всех аспектов повестки дня по вопросам женщин, мира и безопасности, да и ее охват не позволяет исчерпывающее исследование способов, которыми меры по РСБ содействуют достижению ее целей. Однако, ее целью является показать, что реформа сектора безопасности и его институций – как в зонах конфликтов, так и в странах, предоставляющих миротворческие контингенты – необходима для выполнения повестки дня по вопросам женщин, мира и безопасности. С помощью этого исследования в статье приведены некоторые иллюстрирующие примеры для данных проблем и способов, с помощью которых РСБ может способствовать их разрешению. Примеры охватывают диапазон от того, как работа с женскими организациями и женщинами-политиками, реформирование институциональной культуры, уменьшение лишних военных расходов, применение системного подхода к проблемам сексуального и гендерного насилия и увеличение возможностей и подотчетности полиции и вооруженных сил стран, предоставляющих миротворческие контингенты, могут способствовать выполнению повестке дня по вопросам женщин, мира и безопасности.

В этой дискуссии также были отмечены направления, в которых фокус повестки дня по вопросам женщин, мира и безопасности с годами сузился: главным образом из-за фокусирования внимания на проблемы женщин, а не на гендерные проблемы и из-за большего внимания к связанному с конфликтами сексуальному насилию. То, что повестка дня сузилась, не уменьшает важность проблем потребностей и ролей женщин, и не уменьшает необходимость улучшать превенцию и реакцию на сексуальное насилие. Однако, здесь показано, что обновленный фокус на гендерные проблемы и пристальное внимание к реформированию структур и институций лучше может способствовать разрешению этих проблем. Рассмотрение того, как гендер работает в контексте мира и безопасности, указывает на некоторые перспективные направления выполнения повестки дня по вопросам женщин, мира и безопасности: оно позволяет обратить внимание на патологические гендерные нормы и неравенства, таким образом уменьшая вероятность возникновения конфликта и связанных с гендером преступлений. Оно также дает возможность исследовать гендерные нормы, которые могут способствовать виктимизации мужчин через сексуальное насилие. Далее, принятие общесистемного подхода касается самой сердцевины повестки дня по вопросам женщин, мира и безопасности. Повестка дня по вопросам женщин, мира и безопасности, как утверждал ведущий защитник и составитель резолюции 1325 Санам Андерлинин, должна заниматься не тем, «как сделать войну безопасной для женщин».[65] Она должна заниматься формулировкой инклюзивного понимания безопасности и гендерно равноправного понимания мира.

 

 
*    Айко Холвикиви получила степень магистра политических наук в Высшем институте международных исследований и развития и степень бакалавра в области международных отношений в Университете Сент-Эндрюс. В настоящее время она работает в Программе по вопросам гендера и безопасности Женевского центра Демократического контроля над вооруженными силами (ДКВС) и является сопредседателем РСБ группы Консорциума военных академий и институтов по изучению вопросов безопасности. Ее работа состоит в оказании поддержки международным институциям, проведении исследований, техническом консультировании и участии в создающих потенциал проектах по гендерной проблематике и РСБ в сотрудничестве с НАТО, ООН-Женщины, и национальными партнерами с Западных Балкан, Южного Кавказа и Западной и Южной Африки.
[1]    К примеру, UN Security Council, S/RES/1820, 19 June 2008, par. 10; UN Security Council, S/RES/1888, 30 September 2009, par. 8, 17; UN Security Council, S/RES/2106, 24 June 2013, par. 16; и UN Security Council, S/RES/2122, 18 October 2013, par. 10.
[2]    Такое представление происходит из ключевой роли, которую сыграло международное движение женщин наряду с правительствами Намибии, Бангладеша и Канады в лоббировании перед Советом безопасности, чтобы он включил тематику женщин, мира и безопасности в повестку дня. Torunn L. Tryggestad, “Trick or Treat? The UN and Implementation of Security Council Resolution 1325 on Women, Peace and Security,” Global Governance 15 (2009), 540–541, http://journals.rienner.com/doi/abs/10.5555/ggov.2009.15.4.539 (по состоянию на 18 марта 2015).
[3]    Eirin Mobekk, “Gender, Women and Security Sector Reform,” International Peacekeeping 17:2 (2010), 281.
[4]    В этой статье «резолюции по вопросам женщин, мира и безопасности» относятся к резолюциям Совета безопасности 1325 (2000), 1820 (2008), 1888 (2009), 1889 (2009), 1960 (2010), 2106 (2013), 2122 (2013). Термин «повестка дня по вопросам женщин, мира и безопасности» используется для обозначения более широкой повестки дня, в том числе резолюций, но также их предшественника Пекинской декларации и платформы для действий от 1995 года.
[5]    Другими терминами, которые используются для подобных концепций, являются: реформа сектора безопасности, реформа секторов безопасности и правосудия, трансформация сектора безопасности, реконструкция сектора безопасности, управление сектора безопасности и т.д.
[6]    Для краткого обзора, смотри Nicole Ball, “The Evolution of the Security Sector Reform Agenda,” в The Future of Security Sector Reform, ed. Mark Sedra (Ontario: CIGI, 2010), 154, доступно наwww.cigionline.org/sites/default/files/the_future_of_security_sector_reform.pdf (по состоянию на 16 марта 2015).
[7]    OECD, DAC Guidelines and Reference Series: Security System Reform and Governance (Paris: OECD, 2005), 20, http://dx.doi.org/10.1787/19900988 (по состоянию на 31 марта 2015).
[8]    Ann Fitz-Gerald, “Stabilization Operations and Post-Conflict Security Sector Reform: Strange Bedfellows or Close Allies?,” in The Future of Security Sector Reform, 154.
[9]    Kristin Valasek, “Security Sector Reform and Gender,” в Gender and Security Sector Reform Toolkit, ed. Megan Bastick and Kristin Valasek (Geneva: DCAF, OSCE/ODIHR, UN-INSTRAW, 2008), 18.
[10]  Heather Huhtanen and Veerle Triquet, Gender Equality and Good Security Sector Governance, SSR Backgrounder Series, ed. Fairlie Chappuis (Geneva: DCAF, 2015); Veerle Triquet and Callum Watson, Gender Equality and Security Sector Reform, SSR Backgrounder Series, ed. Fairlie Chappuis (Geneva: DCAF, 2015).
[11]  Mobekk, “Gender, Women and Security Sector Reform,” 278; Jennifer Erin Salahub and Krista Nerland, “Just Add Gender? Challenges to Meaningful Integration of Gender in SSR Policy and Practice,” in The Future of Security Sector Reform, 154.
[12]  Смотри, к примеру: OECD DAC, “Section 9: Integrating Gender Awareness and Equality,” in OECD DAC Handbook on Security System Reform (Paris: OECD, 2009), www.oecd.org/social/gender-development/42168607.pdf (по состоянию на 27 марта2015); UN SSR Task Force, Security Sector Reform Integrated Technical Guidance Notes (New York: UN, 2012), доступно на http://unssr.unlb.org/LinkClick.aspx?fileticket=XM6t1lKwBaA%3d&tabid=145 &mid=438 (по состоянию на 27 марта 2015); Bastick and Valasek, ed., Gender and Security Sector Reform Toolkit, 18.
[13]  Salahub and Nerland, “Just Add Gender? Challenges to Meaningful Integration of Gender in SSR Policy and Practice,” 266.
[14]  Одним из которых является Megan Bastick and Daniel de Torres, “Implementing the Women, Peace and Security Resolutions in Security Sector Reform,” in Gender and Security Sector Reform Toolkit, 18.
[15]  Следуя Рамке стратегических результатов ООН. См. United Nations, UN Strategic Results Framework on Women, Peace and Security 2011–2020 (New York: United Nations, 2011), доступно наwww.un.org/womenwatch/ianwge/taskforces/wps/Strategic_Framework_2011-2020.pdf (по состоянию на 19 марта 2015).
[16]  UN Security Council, S/RES/1325, 31 October 2000, преамбула.
[17]  UN, Strategic Results Framework.
[18]  Там же.
[19]  Karen Barnes and Peter Albrecht, “Civil Society Oversight of the Security Sector and Gender,” in Gender and Security Sector Reform Toolkit, 18.
[20]  Cynthia Enloe, Maneuvers: The International Politics of Militarizing Women’s Lives (Berkeley: University of California Press, 2000), 126.
[21]  Там же,150–1 .
[22]  Saferworld, Saferworld Briefing: Reviving Conflict Prevention in 1325 (London: Saferworld, 2015), 3, доступно на http://www.saferworld.org.uk/resources/view-resource/890-reviving-conflict-prevention-in-1325 (по состоянию на 19 марта 2015).
[23]  Laura Sjoberg, Gendering Global Conflict: Toward a Feminist Theory of War (New York: Columbia University Press, 2013), 263–268.
[24]  Cynthia Enloe, Seriously! Investigating Crashes and Crises as if Women Mattered (Berkeley: University of California Press, 2013), Kindle edition, 69.
[25]  Didier Fassin, Enforcing Order: An Ethnography of Urban Policing (Cambridge: Polity, 2013), Kindle edition, Location 1680.
[26]  Хотя в преамбюлах обеих резолюций от 2013 года 2106 и 2122) повторяется положение Договора о торговле оружием, принятом Генеральной ассамблеей в том же году, о том, что страны-экспортеры должны учитывать опасность, что оружие может быть использовано для совершения актов насилия на гендерной основе. Четвертая всемирная конференция Женщин, (Пекин: ООН, 1995), 59; Hannah Wright, “Beijing, 1325 and Beyond: Taking Women, Peace and Security Back to its Roots,”Saferworld, 31 October 2014, http://www.saferworld.org.uk/news-and-views/comment/151-beijing-1325-and-beyond-taking-women-peace-and-security-back-to-its-roots (по состоянию на 9 марта 2015).
[27]  Rahel Kunz and Kristin Valasek, “Learning from Others’ Mistakes: Towards Participatory, Gender-sensitive SSR,” in Back to the Roots: Security Sector Reform and Development, ed. Albrecht Schnabel and Vanessa Farr (Geneva: DCAF, 2012), 115,доступно на www.dcaf.ch/Publications/Back-to-the-Roots-Security-Sector-Reform-and-Development (по состоянию на 29 марта 2015).
[28]  Ilja Luciak, “Parliamentary Oversight of the Security Sector and Gender,” in Gender and Security Sector Reform Toolkit, 18.
[29]  Там же, 6.
[30]  Резолюция Совета безопасности ООН, S/RES/1325, 31 октября 2000, преамбула.
[31]  Par. 1 (подчеркнуто автором).
[32]  UNSCR 2122, par. 7(a).
[33]  “Asha’s Story,” Peace Direct, http://www.peacedirect.org/us/peacebuilders/past-projects/somalia (accessed 29 March 2015).
[34]  Sumie Nakaya, “Women and Gender Equality in Peacebuilding,” in Building Sustainable Peace, ed. Tom Keating and W. Andy Knight (New Delhi: Academic Foundation, 2006), 156.
[35]  “Somalia: Somali Political Process under Threat: UN,” Horseed Media, 1 August 2012, доступно на http://horseedmedia.net/2012/08/01/somali-political-process-under-threat-un (по состоянию на 29 марта 2015).
[36]  Peter Albrecht and Karen Barnes, “National Security Policy-making and Gender,” in Gender and Security Sector Reform Toolkit, 18.
[37]  Par. 16 (c) (подчеркнуто автором).
[38]  Aisha Fofana Ibrahim, The Integration of a Gender Perspective in the Sierra Leone Police (Geneva: DCAF, 2013), 27, доступно на http://dcaf.ch/Publications/The-Integration-of-a-Gender-Perspective-in-the-Sierra-Leone-Police (accessed 29 March 2015).
[39]  Там же, 41.
[40]  UNSCR 1325, par. 10.
[41]  Там же, преамбула.
[42]  Maria Eriksson Baaz and Maria Stern, Sexual Violence as a Weapon of War? Perceptions, Prescriptions, Problems in the Congo and Beyond (London/New York: Zed Books in association with the Nordic Africa Institute, 2013), 60.
[43]  Для дополнительной информации, см. вебсайт саммита, www.gov.uk/government/topical-events/sexual-violence-in-conflict (по состоянию на 18 марта 2015).
[44]  пар. 11.
[45]  пар. 3.
[46]  пар. 17.
[47]  пар. 15.
[48]  пар. 6.
[49]  пар. 16. Смотри так же Chris Dolan, “Has Patriarchy Been Stealing the Feminists’ Clothes? Conflict-Related Sexual Violence and UN Security Council Resolutions,” IDS Bulletin 45:1 (January 2014), http://dx.doi.org/10.1111/1759-5436.12071 (посостоянию на 15 марта 2015).
[50]  Eriksson Baaz and Stern, Sexual Violence, 95.
[51]  Enloe, Maneuvers, 147 and International Rescue Committee, Let Me Not Die Before My Time (New York: International Rescue Committee, 2012), 7, доступно на  http://www.rescue.org/sites/default/files/resource-file/IRC_Report_DomVioWAfrica.pdf (посостоянию на 1 апреля 2015).
[52]  Maria Eriksson Baaz and Mats Utas, “Beyond ‘Gender and Stir’,” в Beyond ‘Gender and Stir’: Reflections on Gender and SSR in the Aftermath of African Conflicts, ed. Maria Eriksson Baaz and Mats Utas (Uppsala: The Nordic Africa Institute, 2012), 9,доступно на http://nai.diva-portal.org/smash/get/diva2:570724/FULLTEXT01.pdf (по состоянию на 18 марта 2015). Насчет конкретных рекомендаций, смотри Bastick and de Torres, “Implementing.”
[53]  Kim Thuy Seelinger, “Domestic Accountability for Sexual Violence: The Potential of Specialized Units in Kenya, Liberia, Sierra Leone and Uganda,” International Review of the Red Cross (2015), http://dx.doi.org/10.1017/S1816383115000090 (посостоянию на 29 марта 2015).
[54]  UNSCR 1325, Par. 12.
[55]  Там же, пар. 8(a).
[56]  Там же, пар. 13.
[57]  Там же, пар. 14.
[58]  Там же, пар. 5.
[59]  Bastick and de Torres, “Implementing,” 10.
[60]  Annica Kronsell and Erika Svedberg, “Introduction,” in Making Gender, Making War: Violence, Military and Peacekeeping Practices, ed. Annica Kronsell and Erika Svedberg (New York/London: Routledge, 2012), Kindle edition, 2.
[61]  UN Department of Peacekeeping Operations and Department of Field Support, DPKO/DFS Guidelines: Integrating a Gender Perspective into the Work of the United Nations Military in Peacekeeping Operations (New York: UN DPKO/DFS, 2010), 31, 36.
[62]  Helené Lackenbauer and Richard Langlais, ed., Review of the Practical Implementation of UNSCR 1325 for the Conduct of NATO-led Operations and Missions (Stockholm: Swedish Defence Research Agency FOI, 2013), 37, 61, доступно наhttp://www.nato.int/nato_static/assets/pdf/pdf_2013_10/20131021_131023-UNSCR1325-review-final.pdf (по состоянию на 30 марта 2015).
[63]  Jennifer Murray, “Who Will Police the Peace-builders? The Failure to Establish Accountability for the Participation of United Nations Civilian Police in the Trafficking of Women in Post-conflict Bosnia and Herzegovina,” Columbia Human Rights Law Review 34 (2002–2003), 505.
[64]  HRH Prince Zeid Ra’ad Zeid Al-Hussein, A Comprehensive Strategy to Eliminate Future Sexual Exploitation and Abuse in United Nations Peacekeeping Operations, UN A/59/710, Par. 66, доступно наwww.securitycouncilreport.org/atf/cf/%7B65BFCF9B-6D27-4E9C-8CD3-CF6E4FF96FF9%7D/SE%20A%2059%20710.pdf (по состоянию на 31 марта 2015).
[65]  Sanam Anderlini, “Resolution 1325 is a Starting Point,” Public Broadcasting Service, 5 November 2010, доступно на www.pbs.org/wnet/women-war-and-peace/features/essay-1325-is-a-starting-point/ (по состоянию на 1 апреля 2015).
Share/Save